В сентябре 1974 года журнал «Новый мир» начал публикацию романа Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого». Этот роман сразу же стал бестселлером, был переведен на множество языков, и издавался миллионными тиражами.

Однако этой публикации предшествовала целая эпопея, которую иначе как «хождениями по мукам» не назовешь.

В марте 1971 года журнал «Юность», главным редактором которого был известный писатель, Борис Полевой, заключил с Богомоловым договор на публикацию нового романа о военных контрразведчиках.

Роман писался долго и сложно и законченную рукопись автор передал в редакцию журнала лишь в январе 1974 года. Месяц Богомолов ждал ответа от редакции.

Борису Полевому роман понравился, но он стал настоятельно рекомендовать автору удалить из романа часть текста.

В частности, это касалось главы «В ставке». Полевой аргументировал это тем, что это перегружает роман лишней информацией, делает его трудночитаемым и непроходимым, а по большому счету, главный редактор занимался перестраховкой.

Редакция журнала для проведения экспертно-консультативных чтений затребовала еще три экземпляра рукописи, и роман пошел по инстанциям: Министерство Обороны, КГБ, МВД.

Эти ведомства должны были дать заключение, что роман не раскрывает информацию являющейся государственной и военной тайной.

В июне 1974 года Богомолов узнает, что «Юность» готовит к печати роман, из которого без его ведома, планируется изъять две главы. Их в редакции посчитали «идеологически мутными».

Это касалось глав «В ставке» и «В стодоле».

Это возмутило Богомолова. Он расторг с «Юностью» раннее заключенный договор и возвратил полученный за роман аванс.

Вскоре договор на публикацию романа был заключен с журналом «Новый мир».

Роман длительное время находился на согласовании с силовыми ведомствами. Со стороны специалистов по криптографии, радиопеленгации, да и других военных служб, не было ни одного профессионального замечания.

Все они дали заключение, что роман не раскрывает деталей, являющихся государственной тайной.

А вот со стороны других цензоров от этих ведомств возникло множество возражений. Во время первого визита автора в пресс-бюро КГБ его встретили достаточно приветливо, угостили чаем и изложили свои претензии, которые автор, впрочем, опроверг.

Впоследствии было еще несколько встреч, но теперь цензоры, столкнувшись с несговорчивостью автора, вели ее в ином ключе, не столь приветливом ключе.

На все претензии автор имел свои аргументированные ответы, которые нечем было опровергнуть.

Вот лишь пара претензий от КГБ:

В романе все боятся Сталина, а если боялись, значит, не могли работать плодотворно.

или

Сложно представить, что трех вражеских агентов разыскивают 20 тыс. человек.

На это автор аргументированно ответил:

Недавно в одной из центральных газет было напечатано, что в поиске убийцы было задействовано 2.5 млн. человек.

Аргументы автора «крыть» было нечем и Богомолов «дожал КГБ». Пресс - бюро этой организации дали добро на публикацию романа.

Добавим, что после публикации «Момента истины», цензоры КГБ прислали несколько экземпляров этого произведения автору с просьбой сделать дарственные надписи.

Однако взаимоотношения между автором и пресс-бюро КГБ можно было посчитать «цветочками» по сравнению с тем, что вытворяли цензоры от Министерства Обороны.

У них так же, как и у КГБ претензий по секретности не было и они решили, что им, генералам, имеющим на погонах большие звезды, дано право политической и идеологической цензуры.

Рукопись романа запестрила метками: изъять, удалить, выкинуть. То, что им казалось крамольным и не соответствующим советской действительности, тут же зачеркивалось, правилось, корректировалось.

Свои претензии автору, все эти цензоры высказывали в хамском, недопустимом тоне, разговаривая с ним, как привыкли разговаривать со своими подчиненными.

Богомолов приводил свои контрдоводы, предъявлял раздел "Авторское право" из гражданского кодекса РСФСР, но генералы заявляли, что они живут не по гражданскому, а по военному кодексу.

Доходило до того, что в адрес автора сыпались угрозы, вплоть до призыва на шестимесячные сборы.

Обвинения были абсурдными.

Автор всегда утверждал, что все донесения, сообщения, сводки, соответствуют подлинным донесениям, но выдуманы им.

Однако военные цензоры нередко отмечали на полях: кто разрешил снять копию с этого документа, кто разрешил напечатать этот документ.

Им не понравилось слово "радиоигра", и они требовали заменить его словом "мероприятие". Цензоры почему-то считали, что слово «радиоигра» раскрывает секреты работы наших спецслужб.

А что удивительного в том, что в романе начальник милиции назвал западников «темными, забитыми людьми»?

Это вас это слово не удивляет, а цензоры посчитали, что автор, называя советского человека темным, пропагандирует антисоветские взгляды.

Им не нравился язык, которым говорят герои романа, им не нравились места, в которых происходили те или иные события.

Те, кто читал роман, помнят, как Таманцев пятнадцать часов, в мороз, вел наблюдение за агентом из уборной.

Цензоры посчитали, что уборная является не лучшим местом для наблюдения и требовали заменить слово уборная на слово сарай.

В главе "В стодоле" генералом не на чем было сидеть, а один от духоты начал задыхаться.

Цензор отметил: "Столы и стулья немедленно привезти!" и "Советский генерал не должен задыхаться!"

Слово "Смерш" цензоры, многие из которых прошли войну и знали это слово не понаслышке, требовали изъять из всех глав романа.

Свое решение они объясняли тем, что слово "Смерш" звучит слишком угрожающе и не красит советскую действительность.

Было еще множество других, абсурдных обвинений. Автор посчитал, что правки в его романе пытались сделать не менее восемнадцати генералов и старших офицеров.

К чести Богомолова, он не сдал ни метра своей позиции. Из своего романа он не удалил ни одного слова, не исправил ни одной запятой.

И он победил!

21 августа 1974 года из МО пришло заключение, что военная цензура не имеет возражений к публикации романа.

Все препоны были пройдены, наступил МОМЕНТ ИСТИНЫ!