. Мавридика де Монбазон Она попросила оставить её, на минуточку одну, ей надо было попрощаться. На самом деле, Валя хотела с кем-то разделить свою боль. Не с сестрами, не с детьми, а с тем, кто любил его так же, как она, а может и больше... Людмила стояла опустив голову, но она знала, что Валя ждёт её. Все разошлись, теперь и она может подойти... -Здравствуй, Валя... -Здравствуй... Люда подошла к свежему холмику, взяла горсть земли, помяла в руках и разжав руку, высыпала обратно... -Прощай, Ванечка, - прошептала Люда, прощай и прости...и ты Валя прости, -женщина повернулась и посмотрела в лицо заклятой соперницы, - прости, Валя... -Да что уж там, всё прошло, спасибо, что пришла... Из автобуса смотрели любопытные старухи, смотрели и перешёптывались, качая головами и называя Людмилу бесстыжей. Две женщины, две извечные соперницы, стояли там, у свежего холмика, бессильные перед вечностью -Пойдём в автобус? -Спасибо, Валюша, я с братом, на машине... -Мы в столовой, приходи... -Не могу... прости...Валя... -Да? -А можно я к тебе вечером приду? -Конечно... На поминках люди с жалостливыми лицами подходили к Валентине, говорили какие-то слова, притрагивались к плечу, и уходили с горестным выражением лица. Иван был хорошим ветврачом, в колхозе его все любили. И человеком был отличным... Люди горестно вздыхали и качали головами, ведь молодой ещё, и шестидесяти нет, сгорел...не жил, а пылал...и не пил, и не курил... -Да бабы его довели, все беды от них, от баб, -это бобыль, Аркашка. Женщины прицыкнули на серого, невзрачного мужичишку. Про покойников либо хорошо, либо никак... -Да я чё, я ничего, - начал оправдываться Аркадий, - ну ходок он был, любитель, по женской части.. -То, что любил женщин, это да, -сказала Ирина, -но он не похабно, слово никогда плохого не скажет. Я тогда своего с Нинкой, в бане застала...ой, бабоньки, ведь думала мир померк.. А он, Иван-то поговорил со мной, мягко, по-доброму, разъяснил мне, всю психологию - то мужскую, я и простила своего... Он и с моим поговорил. Тот было заартачился, а Иван ему и скажи, ты говорит Коля на меня не смотри, я их обеих люблю, и никогда не изменял им, ни с кем...оттого говорит и не знаю, счастье моё или погибель...От так... -Ой, бабоньки, он ведь какой, Иван - то был. Всем ласковое слово найдёт, и парни-то смотри какие славные выросли... -А эта, худенькая, у Вали-то всё крутилась, не отходила, так чуть что и смотрит с тревогой, это дочка? -Какая? А не, это сноха, второго, как его, парня зовут...вот его жена, он где-то учился, вот оттуда, городская, но Валя хвалит её...да как парня-то зовут... -Дак Иваном тоже... -Иван Иванович, значит -Но. Он тоже там же учился, видно за отца теперь будет.. -Аааа, вон оно чё...ну хорошо... -А старший-то, видели, - военный.. -Он не военный, деревня, -это опять Аркаша, после выпитых двух стопочек, серое личико его, вечно сжатое в кулачок, размякло, Аркаша немного расслабился, ему захотелось поговорить, -он лётчик, испытатель.Самолёты значицца, испытует, о как.. Мне Иван рассказывал, кабанчика приходил, подкладывать, кабанок маленький был, месяца три всего, это сейчас под два центра вымахал. Но мясо мягкое будет, да и сало тоже, я же пашаничкой кормлю, ну да там что со стола, к новому году заколю, приходите, не дорого буду продавать, кому ежели надо, а то на базар свезу, мигом раскупят, у меня бывало... -Тьфу на тебя...кабанчик.. -Неужто правда лётчик? -Да-да, мне Валя говорила, Иван- то ездил тогда, это парень у них в госпитале лежал -Ааа, эвона как! -Ну.. -А что Людмила- то?- задел кто-то из женщин скользкую тему -А что Людмила, тожа видно вдова, кто его знает, как там у них было...и девка говорят, не от Митяя Заречного, а Иванова, кто же его знает, не нам судить...Хороший был человек, душевный... -А мне собачку спас, Тобика, - соседская девчонка стоит с покрасневшим носом, -он хороший был, дядя Ваня. Папка раз напился сильно, начал нас гонять, а дядя Ваня пошёл, как кулаком по столу стукнул...папка теперь нас не трогает... -Хороший, хороший был, -запереговаривались опять женщины, что там говорить, и помянули хорошо, молодцы, уважили память Ивана... Вечером, когда все разошлись, осталась Валентина одна. Она сидела за кухонным столом, положив руки на колени и смотрела в окно, ничего не видя, ни о чём не думая... Воспоминания тихонечко плыли, как облака, по весеннему небу... Вот она девчонка, в платьице с пояском, с тугой косой, бежит к подружке Светке, они на танцы пойдут. Из города эстрада приедет, всё село соберётся, даже старики, придут, рассядутся чинно, будут смотреть, слушать и качать головами, осуждая по -доброму молодёжь... Вот Иван и Валя в ЗАГСе, счастливые, молодые, красивые... Вот первенец родился, Андрюшка, а потом через два года Ванечка...Дочку он так и не дождался... Дочку ему другая родила, та, которую ненавидела всю жизнь. А потом смирилась, когда поняла, что не уйдёт Иван никогда, не бросит её, и ту не бросит...Так и жили...Валя знала, что люди жалели её за спиной, а Людмилу ненавидели. Но никогда она не дала повода сплетницам, никогда не пошла, и не побила стёкол разлучнице, не оттаскала за волосы. И Людмила не раз нигде не обмолвилась словом. Как там у них встречи проходили, когда, Валя не знала, и знать не хотела. С работы и на работу вовремя, все выходные, все праздники с семьёй... -Можно, Валюша? -Заходи, Люда! В дверях показалась статная, красивая женщина, Валя невольно залюбовалась бывшей соперницей. "Красота -то какая, впустую прошла, промелькнула мысль" .. -Проходи, Люда, что стоять-то, холодно, кошка замёрзнет, -улыбнувшись, проговорила Валентина, -давай чайку попьём... -Давай, -Люда робела, - я Валя ватрушек напекла, с творогом, их Ваня любил... -Ватрушек? -Валя вдруг расхохоталась,- с творогом, от зараза! -Что, Валюш, что- то не так? -Люда смущённо держала в руках, завёрнутые в свежую газету, издающие чудесные запахи, свежевыпеченные ватрушки... -Ой, не могу,- заходилась в смехе Валентина, -ватрушки, ха-ха-ха...Люда, да положи ты их, вон на стол... Ой, Ванька, ой зараза, и оттуда смешит! Я ведь тоже эти ватрушки- то твои, оказывается, люблю...Он мне в подарок, из города, как поедет, привозил, всю жизнь...я ему заказывала, и всё удивлялась, как они такие горячие, шестьдесят километров всё таки... И женщины начинают смеяться, упав обе на диван... Заходит младший сын Ивана и Вали, он забыл что-то у матери, смотрит удивлёнными глазами на катающихся по дивану мать и тёть Люду... Всхлипывая, глотая слова, давясь смехом, женщины рассказывают младшему Ивану про ватрушки. Тот старается показаться сначала суровым, все знали, что отец ходит к тёть Люде, и что Ниночка- их сестра, отцова дочь... Но никто не ожидал, а он Иван тем более, что будут две отцовы самые любимые женщины, две, по сути соперницы, сидеть на диване и смеяться до слёз... -А я ему...он как в город, ой не могу...Ваня...ватрушек - то не забудь...моих любимых...с творогом... -А он...-хохочет Люда, - как приедет, так я знаю, что ватрушки надо печь, напеку, заверну ему...горяченьких....ахахаха Смеются женщины, смеётся младший Ваня, улыбается с портрета старший Иван.... Это потом, как смех уляжется, когда убежит Ванюшка, наплачутся женщины, выскажут всё друг другу, всю боль накопившуюся годами... -Я просила, его, Валя...на коленях стояла, просила не приходить, тебя жалела, пацанов. А он плачет, и говорит, что не может, не ходить...А как Ниночка родилась, так вообще, сказал не заикайся даже, не хочешь, говорит, пальцем тебя не трону, а к дочери ходить не запретишь...Прости, Валюша... -И я просила, Люд, просила чтобы ушёл, не мучил меня...А он плачет, говорит, что любит меня, и пацанов. Не может уйти...только, говорит и Людмилу с дочкой люблю... -Ты знала про Ниночку? -А то, конечно. Кто же игрушки, да одёжки выбирал, думаешь Иван? Как поеду в город, наберу всего, неси говорю, дитё не виновато...Я дочку хотела, парни что, разбежались, а дочка она у сердца маминого... Ты прости меня, Люда...Я по молодости извести тебя хотела, к ворожее ездила...Она мне мозг вправила... Сказала что ничем эту связь не перебьёшь, а скоро ещё крепче станет... А вскорости ты Ниночку родила, я тогда и успокоилась. Нет, я конечно ревновала, и скандалы ему скандалила, ну так, для виду...я же жена... *** Конечно, разговоры в деревне ходили разные. Что, мол, от горя у Вали рассудок помутился, что с соперницей дружить стала...и Ванька младший мол, заглядывать стал, девка там подросла, надо бы Ванькиной жене ухо востро держать... -Что мелете, а? -это Аркашка, везде с бабами, даром, что бобыль. А женское общество любит, видно...- знаете же, что девчонка Иванова. Ванька младший сестре родной, и её матери помогает, растрещались, раскудахтались... -А я бы волосы по выдирала, -это Полина, баба склочная. Муж её, скотник Михаил, всю жизнь проволочился за каждой юбкой...А Поля бегала, следила за ним, да всё равно успевал он, вкусить так сказать, запретного плода... -Ой, сиди уже, повыдирала она. Так и драла бегала, а что толку, а? Как гулял твой Мишка, как кобель, так и до сей поры гуляет...Кобель потому что... А здесь другое, бабоньки, здесь любовь, вот так у них получилось...Вы вспомните, он ведь никакого повода не давал, Иван- то...Всю жизнь с двумя женщинами провёл, с двумя любимыми женщинами...Это не каждому дано, да вам и не понять...эх, деревня... Аркаша взял булку хлеба под мышку, и о чём-то размышляя, что-то доказывая сам себе, и размахивая руками, пошёл вдоль улицы, в свой маленький, серый, холостяцкий домик. Оставив в магазине замолчавших и враз пригорюнившихся баб...