Продолжение. Начало здесь.

Навигация по каналу.

Ты никогда не одинок, если понимаешь, что ты - с Богом.

Главное – верить в себя, несмотря ни на что. Потому что в сокровенной глубине естества, спрятанный от посторонних глаз непроницаемой телесной оболочкой, живёт сгусток света, способный рассеять любую тьму невежества и житейских невзгод.

Свет этот – сама жизнь. Он так и зовётся в древних ведических писаниях – джива – «живая душа». Божья искра, пылающая так ярко, что одиночество, незнание и страх отступают перед её мощным свечением.

Надо лишь позволить ей пылать ярко. Нужно обращаться к ней внутренним взором, подпитывая божественный огонь своей любовью, расчищая путь к сияющей искре духовными мыслями и молитвами. И тогда не будет в мире силы, способной сокрушить человека. Ибо в искре этой – сам Бог. Лишь к Нему стоит взывать о помощи, когда становится невыносимо. Только Он способен осветить путь к спасению из самой немыслимой пропасти.

Стоит отойти подальше от костра в осеннюю стынь, как ночь жадно проглатывает путника, пронизывая леденящим холодом. Где живительный свет пламени? Как страшно и тоскливо без спасительного тепла! Вдосталь наблуждавшись во тьме, утомлённый путник спешит обратно к огню, согревает руки у костра, с наслаждением прислушиваясь к уютному потрескиванию поленьев. Теперь странник спасён. Ни хищники, ни голод, ни холод отныне не страшны - нужно лишь неустанно поддерживать животворящий огонь, не позволяя ему угаснуть.

К своему вечному огню следует возвращаться всякий раз, когда тьма пытается растоптать всё светлое, всё живое и трепетное в человеке. Когда совсем тяжко, надо дать пролиться слезам, расчищая путь душе. И тогда станет виден путь, ведущий к истоку божественного сияния, дарующему жизнь.

Не всем это дано, ибо тьма изворотлива – она бьёт по самым слабым местам, нажимает на болевые точки, умело раскидывая сети соблазна и обмана. Тьма смеётся над духовным в человеке, увлекая прочь от животворного пламени, ниспосланного Всевышним. О, сколь многие гибнут, опрометчиво доверившись посулам тьмы, увлечённые мерцанием светлячков во мраке ночи! Легко управлять теми, кто зависим от земных привязанностей, кто связан желаниями, словно невидимыми путами, по рукам и ногам.

Но тот, кто ясно понимает свою суть и готов в любой миг без сожалений распрощаться с материальным, свободен. Способен на это тот, кто расчищает дорогу к Богу внутри себя силой истинного знания – духовного и вечного. Оно кроется в голосе сердца. Оно живёт в молитвах и священных писаниях. Оно - в доброте и милосердии, сострадании и благодарности.

Те, кто поняли истинную природу человека и осознали главное предначертание человеческой жизни, обретают настоящую свободу.

Пусть ярится тьма. Пусть беснуется. Она не имеет власти над теми, кто избрал Всевышнего своим покровителем и вручил Ему себя со всей осознанностью. Не отрёкшийся от божественного Знания ради преходящих «ценностей» и ощутивший живую искру внутри, всегда находится под защитой Бога. Надо помнить об этом, несмотря ни на что.

Святитель Феофан Затворник писал: «Бог никого не оставляет… Если бы мы могли узреть это, не было бы ни в чём тяготы».

Ты никогда не один, ибо ты с Богом.

Вот поэтому так важно верить в себя.

Даже если никто другой не верит.

- «L’exatitude est la politesse des rois». Точность – вежливость королей. Красиво сказано. Что ж, будем поступать по-королевски.

На первую лекцию новенькая решила прийти пораньше, следуя рекомендации Виктории, чтобы успеть уладить вопросы с регистрацией, раздачей материалов и оформлением бланков обратной связи.

«Ну вот зачем, спрашивается, согласилась? Кто тянул за язык?» - в сотый раз сокрушалась Мира, сбегая по гулким ступенькам мраморной лестницы: лифта ждать не хотелось, да и размяться после долгого сидения за работой приятно, тело просит движения.

Ехать вечером куда бы то ни было с малознакомым Сабуровым совершенно не хотелось, но… странное дело – веснушчатый круглолицый шутник так ловко заговорил новенькой зубы, что Мира и сама не поняла, как согласилась на любезное предложение подвезти её после работы домой. Голос у Анатолия, когда тот переводил на собрании у Ламброса, звучал надтреснуто, как-то напряжённо переламываясь на эмоциональных моментах. И тогда он показался Мире неприятным.

Но сейчас, когда Сабуров легко опустил своё крепко сбитое, довольно крупное тело в кресло напротив новой сотрудницы, голос его смягчился, изменил тональность, речь зажурчала плавно, усыпительно, словно пробивающийся из-под прелой земли лесной ручеёк. И Мирослава растеклась – заслушалась.

- Мирочка, ну о чём вы говорите… - Уже через несколько минут добродушного балагурства старший переводчик называл помощницу Ламброса «Мирочкой», и так при этом по-мальчишески открыто, по-доброму улыбался, что сердиться на него за подобную фамильярность казалось попросту невозможным. И потом… разве это фамильярность? Так, сущая безделица. Обычное проявление дружеского расположения.

Сабуров сидел лицом к окну. Пронзительный дневной свет, несмотря на затянувшую январское небо полупрозрачную дымку, казался ослепительно-ярким – Анатолий чуть щурился, зрачки сузились в малюсенькую, острую точку, отчего серые глаза мужчины, казавшиеся прежде какими-то выцветшими, невыразительными, сейчас вспыхнули живыми красками – Мира вдруг отчётливо разглядела, что радужка у него вовсе не серая, а болотно-зелёная, со светло-коричневым ободком по самому краю, будто кто-то пролил капучино на кувшинку.

«Что за нелепое сравнение!» - Мира хмыкнула, но тут же удивилась: «Странно… почему-то они кажутся бесцветными, пока не приглядишься… вот это камуфляж…»

Мысль промелькнула и сразу же исчезла, так как Толя, прикрывшись рукой от яркого света, улыбнулся:

- … мы здесь все одно дело делаем, так что «Один за всех, и все за одного!» Мне не доставит никакого труда довезти вас до отеля, поверьте. Пообщаемся, я вам про компанию и ребят расскажу, прокачу вдоль реки, покажу живописные места, и вы уже не будете так сильно скучать по дому. Москва прекрасна, когда есть с кем любоваться её красотами.

«Как он узнал? У меня что, на лице написано, что я здесь чувствую себя одиноко?» - изумилась Мирослава, но не успела она ответить, как Толя пошутил:

- Как говорил великий Винни Пух, «День без друга подобен горшку, в котором не осталось ни капли мёда».

Мира улыбнулась:

- И в чём он не прав?

- Ну вот видите, вы уже улыбаетесь. И это мы ещё даже не спустились к Москва-реке. А у меня в машине к тому же джин есть.

- Это который в бутылке? – Мирослава рассмеялась.

- Да, пока что он в бутылке. Но мы его освободим.

- Так вы же за рулём!

- Вы не против, если мы перейдём на «ты», Мирочка?

- Нет, конечно. Переходим.

Вот так и случилось, что обещание Сабурову прокатиться после работы на его новенькой машине было дано. Идти на попятную - не comme il faut. Да Мира и не стала бы этого делать без веской причины - не Фигаро же она какой-то, в конце концов.

«Хотя почему бы и нет? Фигаро – славный малый, и у него точно есть чему поучиться!» - Мира усмехнулась краешком губ, мысленно процитировав Пушкина:

«Рассей пустую думу. Бомарше

Говаривал мне: “Слушай, брат Сальери,

Как мысли чёрные к тебе придут,

Откупори шампанского бутылку

Иль перечти “Женитьбу Фигаро”».

«Пушкин, как всегда, прав. Надо, пожалуй, перечитать Фигаро на досуге».

Сделав мысленную пометку, быстро разделалась с регистрацией, получила бюллетени и лёгким бризом впорхнула в зал, где уже собралось с полсотни таких же ответственных, как она, слушателей.

«Ого, как многолюдно! Хорошо, что пораньше пришла». - Мира окинула взглядом плотные ряды кресел, выбрала свободное место в середине зала у прохода, рядом с темноволосой девушкой.

- Простите, здесь не занято?

- Нет-нет, свободно, садитесь.

Брюнетка вдруг просияла улыбкой, подняв на Миру миндалевидные чёрные глаза, чем немало удивила новенькую сотрудницу G&Q Russia: в Московском офисе банка такое нежданное дружелюбие – редкость небывалая, все по уши в своих заботах, бегут куда-то, уткнувшись в бумаги, никого не волнуют чужие проблемы. Попав в подобную среду, поневоле чувствуешь себя изгоем. Никому не интересна новенькая с Севера – пусть сама держится на плаву, выкарабкивается, как умеет. «Москва слезам не верит!»

Что скрывать, Мира уже успела немного затосковать по дому, несмотря на предельную занятость: здесь никто ей не был искренне рад, из близких – никого, увы. Не с кем перекинуться шуткой, поделиться тревогой, просто обменяться понимающим взглядом. Тяжело, когда нет рядом родственной души, вынужденное одиночество холодит сердце. Даже Ламброс, с его требовательностью и грубоватой насмешливостью, казался сейчас почти близким другом… но и тот куда-то подевался - уже несколько часов ни слуху, ни духу. Багира – не в счёт: ей в обязанность вменено следить за новенькой, так что дружеское расположение Виктории – не что иное, как профессионализм высокого уровня, двух мнений на сей счёт быть не может. Толя Сабуров?

«Может быть… но лучше бы я просто поехала после работы домой… с Ламбросом…»

Мира с трудом сдержала вздох.

«Ну почему только вдали от дома начинаешь ценить родные края?» Да, Север холоден. Но какие тёплые там люди! Сердцем тёплые. Отзывчивые на чужую боль.

«Не все, конечно!» - хмыкнула про себя Мирослава, вспомнив демонстративную неприязнь Льдышки. Но тут что-то личное, к гадалке не ходи. Так что этот случай – скорее исключение, чем правило.

На Севере взаимопомощь - дело естественное, само собой разумеющееся, так как речь порой идёт о выживании. Парадокс: Север огромен, личного пространства – хоть отбавляй, но северяне чутко откликаются на безмолвный призыв о помощи, оказываясь рядом со страждущим в трудную минуту, словно связанные друг с другом невидимой нитью. Не считается зазорным на Севере проявить участие, подбодрить добрым словом или взглядом.

И потому сложно архангелогородке привыкнуть к деловитому, равнодушному столичному менталитету. Хотя москвичей можно понять: попробуй выжить в этом громадном, вечно спешащем человеческом муравейнике с бесконечными пробками на дорогах, несмолкаемым шумом улиц, ежедневным стрессом от грубого нарушения личных границ в час пик, когда давка в душном метро невыносима. Поневоле замкнёшься, включив режим энергосбережения, чтобы не расточать жизненные силы понапрасну. Но факт остаётся фактом: чем теснее среда обитания, тем дальше люди друг от друга. Каждый занят своим выживанием, не до сантиментов.

Именно поэтому, когда среди джунглей мегаполиса, где homo homini lupus est, внезапно наталкиваешься на солнечный оазис добра, сердце безотчетно тянется к источнику чуда.

И Мира улыбнулась соседке в ответ, укладывая перекидной блокнот и распечатки на кресло:

- Я – Мирослава. Из Архангельска.

- Я знаю. Вы переводчица у Алексея Владимировича. Мы в лифте вчера вместе ехали.

- Точно! То-то я смотрю, лицо знакомое… – Смутное воспоминание мелькнуло в сознании, но к стыду своему, Мира так накануне была шокирована реакцией Ламброса на жеманство «платиновой», что плохо запомнила других попутчиков в лифте, хотя память на лица редко её подводила.

- Меня Лизой зовут, приятно познакомиться.

- Взаимно. Лиза, я отойду ненадолго. – И, наклонившись к самому уху девушки: - Вы не подскажете, где здесь туалет?

- По коридору до самого конца и направо.

- Спасибо. Скоро вернусь.

«Какая приятная девчонка! Так стыдно: она меня запомнила, а я её – нет. Ламброс буквально вышибает меня из колеи. Надо меньше думать о нём и об этой… Тамиле. Тоже мне, соблазнительница!» Мирослава хотела отмахнуться от всплывшего из ниоткуда эпитета, но закрывать глаза на очевидное – глупо: женская интуиция безошибочно подсказала, какой путь избрала ледяная красавица. А она, Мира, просто встала соблазнительнице поперёк дороги, сама того не желая. Вот и вся заковыка.

«Глупая ситуация. Глупая Льдышка! Неужели она не понимает, что мы с Ламбросом – коллеги и только?!»

«Только ли?» - едва различимым эхом откликнулся не умеющий лгать внутренний голос, и Мира сникла.

Надо честно признаться себе, что Алексей Владимирович ей нравится. Очень. Никогда прежде не встречала она таких удивительных, как Ламброс. Со стержнем. С недюжинным умом. Да ещё и с греческими корнями! А ей всегда хотелось побывать в Греции – не зря же мусолила «Мифы Древней Греции» всё детство - любимейшая книга, пришлось два раза сдавать в переплёт: зачитала каждую страницу почти до дыр. А эти большие шоколадные глаза, обволакивающие теплом…

Мирослава тряхнула головой, отгоняя непрошеное видение, и твёрдо парировала самой себе:

«И только! С его стороны – точно. Значит, и с моей тоже. А Тамила со временем разберётся, что я ей не соперница, и не враг. Может, успокоится. Она умная, если сумела устроиться в G&Q Russia – дураков в этой компании не держат. Может, даже сумеем с ней подружиться…»

Задав мыслям благостное направление и практически придя в состояние самадхи, девушка распахнула бесшумно открывающуюся дверь женского туалета на «рабочем» этаже и… замерла, услышав знакомый голос из соседнего помещения, отгороженного объёмной стеклянной стеной с вертикально растущими растениями внутри. Мира так и застыла у зеркальной фацетной стены, напротив которой сверкали белизной продолговатые раковины, потому что Льдышка, нимало не беспокоясь о том, что может быть случайно услышана нежелательными свидетелями, вопрошала из кабинки:

- … так ты серьёзно считаешь, что он с ней спит?

По соседству воскликнули:

- Ну, конечно! Что ты как маленькая, Тамил? А как бы иначе она себе эту должность захапала?

- Ну, Ламброс! Это же как надо оголодать, чтобы на такую тощую селёдку наброситься?

Грянул дружный смех. Дверцы кабинок хлопнули, и развеселившиеся подруги предстали прямо пред светлы очи «тощей селёдки».

Продолжение здесь.

Предыдущая глава.

Дорогие читатели!

Весь прошлый год я себе не принадлежала. Сейчас наконец-то возвращаюсь в Дзен.

Многое забылось, буду знакомиться с платформой заново :) Благодарю за терпение и особенно благодарю тех, кто остался с любимыми героями, несмотря на долгое отсутствие автора.

Мы продолжаем!